Читать онлайн Культы леса и поля - Вильгельм Мангардт

Культы леса и поля

Вильгельм Мангардт

Переводчик Максим Викторович Сиренко

© Вильгельм Мангардт, 2022

© Максим Викторович Сиренко, перевод, 2022

ISBN 978-5-0056-0738-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вильгельм Мангардт

Культы леса и поля

Культ дерева у германцев и соседних племен

Перевод на русский язык: Максим Сиренко

Том 1 из 2

Второй том издан ранее:

«Лесные духи и их родственные связи»

ISBN  978-5-0051-3519-3

Перевод на русский язык: Максим Сиренко

—

Опыты мифологии

1874

Предисловие

Культы леса и поля

Эта книга предшествует второму тому, посвященному греческим и римским аграрным культам в североевропейской традиции. Она начинает серию базовых исследовательских работ, которые издатель считает необходимыми и актуальными. Их цель – ясно и точно описать основополагающую конструкцию мировоззрения и полный спектр реальных обычаев европейских народов.

В этой книге автор постарался методически исследовать важнейшие сказания, а также весенние и летние обряды, которые показывают прямую аналогию с обрядами плодородия, и пришел к новым выводам на основе их содержания и значения. В работе были использованы сохранившиеся литературные источники и современные данные, основанные на ранее не публиковавшемся материале.

Если рассматривать эту работу в более широком контексте, то большая часть материала относится ко времени мая; обряды Рейнской области и свидетельства из Вестфалии (и некоторые другие данные) взяты из письменных источников (Kuhn). Указанные в этой работе французские источники взяты из более крупной коллекции свидетельств, которую автор лично составил в 1870 году, общаясь с французскими военнопленными.

Большое количество примеров новых материалов, использованных для описания шведских лесных духов, автор получил по благоволению господ Д.Д.Гибльдебрандт (D.D.Hildebrand) – отца и сына, проживающих в Стокгольме. Также мы хотим выразить благодарность почившему пастору Е. Ритцу (E. Rietz) из Тыгельсйо, что у Мальмё (Tygelsjö, Malmö), а также барону Дьюрклу (Djurklou) из Серби, что у Эребру (Sörby, Örebro). Осенью 1867 года, во время моей первой поездки в Швецию, они предоставили автору широкий доступ в Рейхсантиквариум (Reichsantiquarium), к фондам Шонского союза любителей старины и к собственным спискам, собранным по устной традиции, значительно облегчив автору работу со всеми материалами.

Также мы коллегиально благодарим профессора Х. Вайсса (H. Weiß), хранителя Гравюрного кабинета в Берлине (Kupferstichkabinett, Berlin), за доступ к некоторым произведениям искусства, которые были упомянуты в данной работе. Отдельно хотим поблагодарить руководителей и сотрудников Королевской университетской библиотеки в Берлине за их дружественную и постоянную поддержку. Но прежде всего мы обязаны выразить благодарность Министерству просвещения – за поддержку и содействие настоящим начинаниям. Более полное объяснение основ, инструментария и методов этого исследования, а также общие результаты работы будут приведены во втором томе (имеется в виду книга «Лесные духи и их родственные связи», перевод на русский язык опубликован в 2020 году – прим. пер.), который содержит полную доказательную базу выдвинутых положений.

Надеемся, что эта книга принесет радость ценителям культурной антропологии и истории и внесет важный вклад в решение насущных задач на стыке множества наук.

Данциг, 13 октября 1874 г.

Вильгельм Мангардт

Основные представления

В вечном круговороте атомов, из которых состоят все земные вещи, когда любое твердое тело – это лишь временная форма в круговороте превращения всего во все, подчиняющаяся закону вечного движения, наш взор можно легко обмануть. Нам только кажется, что камень постоянен. А ведь по сути своей он пребывает в движении: оно хоть и относительно медленно, но регулярно и может быть доказано путем сравнения изменений, происходящих в окружающем органическом мире.

Все живые существа, будь то люди или растения, рождаются, растут и умирают. Эта общность судеб объединила их, и в период детства человеческого рода значимо повлияла на еще не устоявшиеся наблюдения наших предков. Они предпочитали не подчеркивать свойственные людям и растениям различия и часто не отделяли мир человеческий от мира растительного.

Признание такого равенства доходило до того, что некоторые народы считали, что первый человек произошел от деревьев или иных растений. Уже в эпоху письменной истории язык и самобытная поэтика большинства наций показали нам множество примеров удивительных сравнений животной и растительной жизни. Отчасти эта картина мира состоит из фрагментов древних мифов, основанных на таком наивном сознании идентичности, а отчасти – из сохранившихся в языке доисторических эстетических восприятиях, оформившихся в соответствующие воззрения. И часть такого мировоззрения основана на относительно недавно пришедших к нам из глубин человеческого духа образах, которые нам подсказала сама жизнь.

Чаще всего мы встречаем такие представления о связи растений и человека в образной картине речи. Вот человек «цветет, растет и увядает»; в его преходящей жизни он похож на «траву на поле» или «растет как трава»; сильный мужчина уподобляется «крепкому дубу», а нежная и женщина «грациозна как ива» или «цветет и пахнет».

Влюбленные всех времен и народов сравнивают красоту своих возлюбленных, сравнивая девушек с розами, лилиями, миртом или цветком граната.

Богатый набор немецких расхожих выражений, присказок или прозвищ можно найти в работе Якоба Гримма «О женских именах, связанных с цветами» (Über Frauennamen aus Blumen). Если к ним присоединить весь корпус мировой литературы, то этот список можно продолжать до бесконечности.

Но язык и стихосложение могут использовать образ растения и для описания животной жизни. Так, например, весенний молодой побег или поросль сравнивали с молодым животным.

Римлянин видел в таком побеге ребенка, жеребенка или теленка (ср. pullus). Греку зеленый побег представлялся теленком: такой взгляд будет проиллюстрирован позже. Наша козья ива или ракита (нем. Palmkätzchen, то есть буквально «пальмовый котенок») принадлежит к другой группе образов: ее так назвали по аналогии с серебряно-серой шерстью. А на скандинавском севере отросток дягиля (Angelica tenella) в народе называли «теленок».

Соцветия на женских и мужских особях конопли различают, называя «курочка» и «петушок». Тут налицо сравнение с птицами. И нельзя не вспомнить веками устоявшуюся традицию сравнения тех или иных частей растений с частями тела животных (в немецком языке, например, это Wolfsfuß, Gansfuß, Storchschnabel, Löwenzahn и т.д.).

Во всех этих примерах человек персонифицирует растения, которые часто хоть и находятся гораздо ниже, если сравнивать их рост с человеческим, но все равно продолжают бередить душу и побуждают нас искать в них что-то знакомое и близкое нам.

Создавая поэтические тексты, мы снабжаем героев цветами и другими растительными атрибутами, вкладывая их в руку, обвивая ими ногу, голову и подчеркивая ими глаза, грудь, вплетая их в волосы и одежду.

Множество таких примеров мы встречаем у современных немецких поэтов, а также у Шекспира или авторов классической древности. Для более детального изучения этого вопроса можно обратиться к богатому труду Гензе «О персонификациях в греческой поэзии» (Hense «Personificationen in griechischen Dichtungen», THL. I. Halle, 1868).

Уже эти (хоть и фрагментарные) примеры показывают, что появление такой персонификации обусловлено тем, что в том или ином образе наблюдатель признает наличие души. Человек приписывает растению наличие сознания. А так как мы склонны принимать те или иные свойства как данность, связывая их со схожими собственными переживаниями, наша фантазия ищет в окружающем мире такую жизнь, которая будет похожа на нашу. Мы ищем дух, порождаемый нашим собственным духом.

Представление о душе растения возникло и развилось в ранние периоды человечества и, несомненно, стало настоящим верованием. Оно подразумевает, что растение – это существо мужского или женского пола, которое, как и человек, обладает мышлением и сознанием.

Позже, когда в доисторических формах сознания произошел перелом и человек начал выделять отдельную категорию ботанического мира, это верование приняло